Правду бают или нет,
Жил да был один студент
А учился он в одной
Академии лесной.
А конкретно на
лесхозе, В сокращенье ЛХФ. Рассказать хотел я
в прозе Про него, но
посмотрев, Я решил, что прозы
мало– Рифмы здесь не
доставало, Потому, не без
греха, Я и выбрал жанр
стиха.
Ну, так вот. Пора
мне к делу Эту скучную новеллу Вам, друзья,
пересказать (Но с чего бы мне
начать?)
Как и каждому герою Имя надо ему дать, Долго думал я, не
скрою, Как же мне его
назвать.
Перебрав имён с
десяток, Понял, что тернист
и шаток, Ни к чему гаданья
путь. Его имя с
чьим-нибудь Совпадёт, тогда что
будет? (Хоть за это и не
судят) Имя лучше вам не
знать, Если трезво
рассуждать.
Он родился,
подрастая Кончил школу, а
потом Академия лесная Ему стала отчий
дом.
Как и все студенты
он Был в учёбе не
силён. Но зато владел
гитарой, Впрочем, как его
друзья, Посещал пивные
бары, Но, по правде
говоря, Не любителем был
выпить, Из бутылки пробку
выбить, И ходил всегда в
кабак От безделья, просто
так.
Одевался современно, Галстук, ясно, не
любил, Правда, джинсы
фирмы «Wrangler» Не имел и не носил. Что касается волос
– То, пардон, больной
вопрос – Вузы всей сейчас
страны Военкафедры полны, Чтоб запаса офицер Мог бы драить БТР.
Лекции он не любил, Но на них всегда
ходил, Потому и не имел С деканатом черных
дел. Вовремя сдавал
зачеты И шпаргалки, как по
нотам, Бегло и легко
читал, Но экзамены,
конечно, (Все мы в жизни в
чём-то грешны) Иногда пересдавал.
По латыни знал
березу, Трав названий этак…
дцать, Анэмону неморозу Мог от дуба
отличать. Кто такой Израэлит, Где опал, а где
пирит? Даже видел в
микроскоп, Чем питается
микроб, Ну, и каждую
субботу Царство изучал Mycota.
Нивелир как
закрепить, Как чертеж
перестеклить, Где построить
виадук… Много им
преподавали Интереснейших наук. Перечислить все
едва ли Я смогу и мудрено, Что в учебниках
читали И на лекциях писали Не запомнишь всё
равно.
После нудных пар
занятий (Должен вам сказать
я, кстати,) Мой герой работал в
СНО, Иногда ходил в
кино. Выполнял все
порученья, Комсомольские дела, Но восторг и
наслажденье Не испытывал, и зла Не держал на ДНД, Культработу и т.д.
На Песочной, дом
12, В общежитии жил
студент, По-французски – это
братцы: «Сэ тэр ля апартамент». Здесь он скукою
гонимый (Комендантом
уязвимый – Всё по части хозработ), Весь в движении,
без забот, Изнывал, болтался,
шлялся И по окнам
ошивался
|
| Так летели дни, недели, Каждый день всегда одно. Но… весна, конец апреля, Чувство юности – оно Забурлило, заиграло, Ну, а дальше ясно всем, Что стрела любви попала Прямо в сердце; глух и нем Стал студент, влюбился он И утратил крепкий сон.
Может быть вы и не
знали,
Как сюжет я
поверну, Но, конечно,
ожидали, Что любовь меж
строк вверну. Да, теперь народ
дотошный – Всё, что можно и не
можно Про любовь
перечитал, Будь то книга иль
журнал, Но у каждого романа Правда есть, а
часть обмана.
Как бы вам сказать
точнее, Без прикрас и без
вранья, Всех она была
скромнее – Ни «сэссун», ни
тра-ля-ля. Не из тех, что
сразу рьяно Красотой своей
прельщала, Чем-то Ларину
Татьяну Всем она напоминала. (У любви всегда
сначала Недостатков слишком
мало).
Черноока,
черноброва, Голос сладкий бог
ей дал, Все эпитеты не новы
– Так бы Пушкин
написал. Волосы подобны
птице – Звонко крикнул бы
Багрицкий. Надо думать
современно, Что ни слово – то
укол: Девочка была
отменной, Одним словом супер-girl.
Он сидел, она
сидела, Поворот случайный в
бок… Скрипкою душа
запела, Закачался потолок. Мысли путались, как
лента, Он никак не мог
понять, Как до этого
момента Жизнь могла
существовать. Громко билось его
сердце, Так любовь открыла
дверцу.
И в волнении
бесконечном Он смотрел, глаза
скосив, Но сидела та
беспечно, Вниз головку
наклонив. Он на рукаве
запонку Чуть в смущении
терзал. Вдруг звонок с
занятий звонко С переливом
затрещал. Не успел он и
подумать, Как она ушла с
подругой.
Вечером, когда
стемнело, И зажегся свет в
окне, Дверь тихонько
заскрипела – Мой герой пришел ко
мне. Я листал журнал из
Штатов, Чай цейлонский
попивал (На Пархоменко по
блату Чай я часто
покупал). Пригласив поесть со
мной, Черный хлеб дал с
колбасой.
Он в молчании
глубоком, Сел за стол
неловко, боком, И с улыбкою кривой Вдаль смотрел, как
неживой. Я спросил: «А что
случилось, До зачётов далеко, Иль пивточка вдруг
закрылась, Может сделал втык
Редько?» Он молчал не
отвечая, Выпивая чай за
чаем.
Наконец его
прорвало И сквозь лепет
бурных слов Понял, что его
терзало, И на сердце что
легло. Я признаться
растерялся От того, что
услыхал. Ты, читатель,
догадался, Что он мне тогда
сказал. Но какой же я
советчик – Самому влюбится
легче.
Но он долго
дифирамбы Пел о ней и даже
ямбом В упоении говорил, Без нее, мол, свет
не мил, Про магические очи, Заливал до
полуночи, И сказал я очень
мудро: «Знаешь, что, давай
на утро Мы отложим сей
вопрос, А пока не вешай
нос».
На другой день отучившись,
В деканате покрутившись,
Шёл я медленно в общагу,
Наслаждаясь каждый шагом,
От того, что чудно птицы
Пели песни, а на лицах
У людей была весна –
Свет любви несла она,
День такой чудесный был,
Что о друге я забыл.
| | Я к нему, а он в постели,
Дышит парень еле-еле,
И не ест, ни пьет,
ни спит,
Имя лишь ее
твердит.
Очень горестные вести
Сообщают доктора,
Что давление сто на
двести,
Перед ним лекарств
гора,
И лежит он без
сознанья,
Только слышатся
стенанья…
Вот уже восьмые
сутки
Парень мечется в
бреду.
От него ни на
минутку
Доктора не отойдут.
Современную методу
Медицины применяют,
Но болезнь такого
рода,
Как лечить, еще не
знают.
Не помогут ни
рентген,
Ни мышьяк, ни
седуксен.
Он лежит на воск
похожий,
Чуть видны его
черты,
Кто ему поможет,
боже,
Сохрани его хоть ты.
Но бессилен бог
всесильный,
Уже слышен гимн
могильный,
От бессилия спазмы
душат,
Слёзы боли не
разрушат.
Он еще не видел
свет,
Парню только двадцать
лет.
Этой мыслею
терзаясь,
В тяжкой горести
склоняясь,
Думал, как его
спасти,
И как в чувство
привести.
Но такая жизнь уж
штука –
Трудно думать
одному,
Жизнь, конечно, не
наука,
Не устав и посему
Я созвал всех
мудрецов:
Романюк, Пильгуй,
Кравцов.
Оптимальное решенье
Мы искали, как
могли,
Наконец, в
изнеможденьи
К счастью мы его
нашли.
Должен кто-то к ней
пойти,
Небольшой предлог
найти,
Чтоб она, за между
прочим,
В комнату к нему
пришла…
Взвесив всё,
волнуясь очень,
К ней направили
посла.
К счастью, нам на
удивленье,
Без раздумий и сомнений,
Грациозности полна,
Как двурогая луна,
Тихо по небу
плывет,
Так она к нему
идёт.
В дверь стучится
осторожно,
Мы кричим:
«Войдите, можно!»
Что же дальше будет
ждём,
Но в душе уже поём.
Вот она, подобно
фее
Мягко в комнату
вошла
И к нему, мы
лицезреем,
Фея тотчас подошла.
Дальше было всё как
в сказке:
Пробужденье, чёрны
глазки,
Восклицанье,
радость, слёзы,
Смех и молодости
грёзы.
Мы без шума, кто
как мог,
Удалились за порог.
Нынче модным очень
стало
Не заканчивать
сюжет –
Мне конца
недоставало,
Я, увы, плохой поэт
–
Очень трудно
рифмовать,
Окончанья
подбирать.
Мой, для слуха,
труден слог,
А к чему же вам
страданья,
Потому без
окончанья
Написал я эпилог.
Эпилог
(Эпилог я искал очень долго, и до конца не
уверен,что этот эпилог отсюда?)
Снова Новый год
встречаем,
Провожаем старый
год,
Но отлично все мы
знаем,
Кто на свадьбу
позовет.
Нынче все
акселераты,
Нынче с браком все
спешат,
Много мальчиков
женатых,
Много замужних
девчат.
Третий курс вот,
например,
Женится без всяких
мер.
Третий курс в году
минувшем,
В гласном
соцсоревновании
На лесхозе самый
лучший
В смысле бракосочетаний.
Так наддайте
остальные,
Вы студенты
молодые,
Чтобы в переписи
новой
Стало больше
населенья.
Все берите за
основу
Этой сказки
наставленье.
Январь. 1979 год. |
